270 лет назад родился великий немецкий писатель и поэт Иоганн Вольфганг фон Гёте
270 лет назад родился великий немецкий писатель и поэт, замечательный мыслитель и выдающийся учёный Иоганн Вольфганг фон Гёте (28 августа 1749 года — 22 марта 1832 года).
Наследие его обширно и многообразно, как это свойственно подлинным гениям. Гёте – автор не только множества стихов и баллад, но также пьес и романов. Сфера его научных интересов включала анатомию и ботанику, минералогию и физику.
Многие знаменитые русские и советские поэты и переводчики считали за честь прикоснуться к его творческому наследию, среди них: Василий Андреевич Жуковский, Михаил Юрьевич Лермонтов, Афанасий Афанасьевич Фет, Фёдор Иванович Тютчев, Николай Александрович Холодковский, Николай Алексеевич Заболоцкий, Михаил Леонидович Лозинский, Борис Леонидович Пастернак и многие другие.
Приведём довольно обширную, но необходимую, на наш взгляд, цитату из главы «Философское значение немецкой литературы» книги «История философии: Запад-Россия-Восток (Т. 2. Философия XV-XIX вв.)» (под ред. Н. В. Мотрошиловой. М.: Греко-латинский кабинет, 1998. 560 с):
«Отношение Гёте к философии и философам по своей внешней форме весьма противоречиво. С одной стороны, что верно подчеркивают исследователи, Гёте нередко дистанцировался от философии; часто ему была более близка позиция здравого человеческого рассудка, чем философской спекуляции; он чурался абстрактного философского рассуждательства, оторванного от действительности. В этом состояло одно из различий между Гёте и Шиллером, погруженным в кантовскую философию.
С другой стороны, сам Гёте не только не был чужд философии, но, изучая произведения выдающихся философов прошлого и своей эпохи, вполне профессионально судил об их идеях. Но его всегда интересовал скорее дух той или иной философской системы, чем буква соответствующих текстов. Гёте как бы «воспарял» над ограничениями и ограниченностями философских учений и систем, постигая, а иногда и заимствуя наиболее ценное, интересное, плодотворное. У Канта Гёте всего более ценил критику познания; из сочинений кенигсбергского мыслителя он особо выделял, как свидетельствовал Эккерман, «Критику способности суждения», где, однако, он скорее «вычитывал» свои собственные идеи — опровержение телеологии (что было ему важно для научного понимания природной эволюции), мистицизма, отвержение «трансцендентных» предметов. Однако Гёте отмечал и непоследовательность («плутовскую иронию») Канта, который и ставит границы разуму в постижении трансцендентности, и позволяет разуму эти границы перешагивать.
Занимая высокое положение придворного при одном из герцогских дворов Германии, а главное, имея всеевропейский авторитет гениального литератора и выдающегося ученого, Гёте часто использовал свое влияние, чтобы, помочь наиболее ярким умам своей страны получить профессуру в немецких университетах. Так, Фихте и Шеллинг были приняты в Йенский университет не без содействия Гёте. (Правда, Шеллингу Гёте сначала не был готов дать рекомендацию, но, встретившись с философом и убедившись в его несомненной талантливости, стал помогать ему.) Отношения Гёте с Гегелем — особая и очень интересная страница истории немецкой культуры, также отмеченная противоречивостью. Одна сторона медали: Гёте весьма высоко оценивал способности Гегеля как философа. По свидетельству Паулса, в 1802 г., когда Гегель в первые свои йенские годы еще скромно держался «в тени» Шеллинга, Гёте отмечал, что, например, по математическим и физическим знаниям Гегель выше Шеллинга. В 1803 г. Гегель впервые написал письмо Гёте. Это было начало переписки и общения двух великих людей немецкой культуры. Поэт в своих дневниках нередко писал о встречах с Гегелем. Он заинтересовался «Критическим журналом философии», который Гегель и Шеллинг издавали в Йене, и даже подыскивал для него рецензента. Когда Гегель (после бегства из Йены и во время работы в Бамберге) помышлял о создании собственной системы, то Гёте, узнав об этом, пожелал ему успеха, отметив при этом (в письме к Кнебелю), что у Гегеля «великолепная голова», но что мысли свои философу «излагать очень трудно».
В 1812 г., т.е. уже в период создания «Науки логики», Гегель особенно увлекся гётевской теорией цветов, о чем знал и что оценил Гёте. Теория цветов послужила основным предметом переписки Гёте и Гегеля в 1817 г., в гейдельбергский период жизни Гегеля, а также после приглашения Гегеля в Берлин. В 1821-1827 гг. отношение Гегеля к Гёте, как и всегда, было самым почтительным (в письме к Гёте Гегель отмечает, что считает за честь назвать себя одним из духовных сыновей этого великого современника). Гёте поначалу тоже высоко оценивает и переписку, общение с Гегелем, и идеи
самого Гегеля, и натурфилософские усилия гегелевских учеников Геннинга и Шубарта. Но в последние годы жизни — и это другая сторона медали — высказывания Гёте о Гегеле, его философии и особенно о его школе становятся все более критическими. Суть размежевании Гёте с Гегелем (и не столько с философией самого Гегеля, которую он, судя по всему, основательно не изучал, сколько с «гегельянщиной») кратко можно выразить следующим образом. Гёте приветствовал саму идею диалектики и диалектического синтеза, не возражал против приведения в систему категорий диалектики. Однако он чутко уловил опасность, исходящую от абстрактной диалектической игры понятиями. «В беседе с Гегелем, — пишет В.Ф. Асмус, — он в вежливой и тонкой форме дает понять своему великому собеседнику, что диалектика, под которой Гегель разумеет «урегулированный и методически разработанный дух противоречия», в применении многих представителей гегелевской школы из умения различать «истину от лжи», чем она должна быть по своей идее, превращается в софистическое искусство «истинное представить ложным, а ложное истинным…». В ответ на реплику Гегеля, разъяснявшего, что подобные извращения метода нетождественны самой диалектике, но являются диалектическими болезнями, Гёте с радостью возражает, что непосредственное изучение природы всегда предохраняло его от таких диалектических болезней, так как предметный характер исследования немедленно отделяет здесь истину от заблуждения, выбрасывает все негодные заключения и оставляет только подтверждение и испытание в своей истинности».
Философские идеи самого Гёте — это, впрочем, не только и даже не столько его полемика с философами своей эпохи, сколько философское содержание таких выдающихся произведений, как «Фауст», как философская лирика и философско-эстетические идеи и сочинения».