Священный центр. Реконструкция образа

Ермаков С.Э., Гаврилов Д.А. Священный центр в традиции славян. М.: Вече, 2016. 336 с. C. 305—310.

Представим фантастическую ситуацию: неведомым чудесным способом из небытия явился свод восточнославянских мифов, цельный, единый и признанный научным сообществом достоверным. Мы глубоко убеждены, что в нём достойное место нашлось бы и камню-Алатырю, и Мировому древу, то есть мифологеме священного центра и оси. Даже если, как то произошло в Эддах, сведения о них были бы разбросаны по всему тексту, их можно было бы собрать и изложить более или менее системно и подробно. Как могло выглядеть такое описание, будь оно изложено современным языком? Рискнём выполнить такую реконструкцию, пусть в значительной степени неполную и, конечно, не претендующую на завершённость. Как представляется, приведённого на предшествующих страницах материала, вполне достаточно для того, чтобы достичь в первом приближении такой цели.

Арно д`Апремон приводит любопытную цитату французского исследователя Филиппа-Ксавье Дилльмана об Иггдрасиле: «Творение столь же духовное, сколь физическое, столь же реальное, сколь символическое, столь же живое, сколь сверхъестественное, он есть красота, неизбывная энергия и тайная наука: поэзия, динамизм, магия!».

Действительно, это место одновременно похоже на все места, которые вы когда-либо видели или даже просто могли себе представить. А также на те, которые и представить даже невозможно, поскольку в языке людей нет подходящих слов. Всякое описание будет лишь попыткой приблизительно передать всё величие образа, сотворённого людьми прошлого или… возможно, правильнее будет сказать, увиденного ими.

Итак…
Священный Центр присутствует повсюду, где оказывается человек, ибо человек и есть эта точка отсчёта, поскольку является потомком божественных сил и их творением. Он носитель того неземного космического света, который способен, появившись во тьме, очистить её и сделать пригодной для жизни. Ось мира — становой хребет самого Первого человека во Вселенной, божественного великана, который и есть сама эта Вселенная. Его глаза смотрят на нас с высоты, испуская лучи, что даруют тепло и свет всему, что есть на земле. Тело его — Мать сыра Земля, кровь его — реки и моря, волосы — деревья и травы, а кости — каменья и горы.

Но это лишь часть картины. Стоит сделать шаг в сторону — и всё тут же меняется. Среди бурных, всегда неспокойных волн изначального моря-океана высится белый остров, единая скала, основанием уходящая в самые истоки Вселенной. Остров недоступен простым любопытствующим и даже большинству искушённых в странствиях по миру и по закоулкам собственной души путников.

Ещё при приближении к острову перед нами предстаёт уходящее в небесные выси древо. У его корней, уходящих в толщу земли и тянущихся на немыслимые глубины, пребывает камень. Он одновременно может выглядеть огромным и не очень, он способен менять свой цвет в зависимости от угла зрения. Камень испускает такой же чудесный свет и прикрывает собою исток нескольких бурлящих ключей. Вода в ключах бурлит, словно бы кипит и от того кажется непрозрачной. Глоток этой воды способен исцелить любую мыслимую болезнь, исправить физический недостаток, даровать силу и бодрость, раскрыть неизвестные прежде способности, например, видеть невидимое и смотреть сквозь пространство и время.

Если приглядеться, камень напоминает трон, достойный самых могущественных властителей — таких, которым подвластны судьбы материков и народов, пространство и время.

Глубоко под корнями, под толщей почвы и скалы плещутся непроглядно-тёмные воды. В них обитает то ли змей, то ли дивная морская рыба невероятных размеров и мощи. Здесь царство сумеречных теней и того, что ещё не обрело чёткую форму.

Вода, дерево и камень — неотъемлемые элементы традиционных славянских святилищ, которые люди ставили, подражая тому, что открывали для себя в точке священного Центра и надеясь наделить свой, малый центр качествами того, большого.

У корней дерева видим мы и овечью шкуру, тёмную, с густой шерстью. Возможно, она служит гнездом для горностая, древнего, ещё с кельтских времён символа чистоты, непорочности и правосудия. Когда-то горностаев держали в домах для борьбы с грызунами. Позднее его место заняли коты и кошки. Кто знает, не было ли так, что давным-давно не волшебный «учёный кот» жил на (или в) священном дереве, но мудрый и справедливый горностай, в коего оборачивался ещё былинный Вольга?

Впрочем, пятнистый «лютый зверь» со смешными кисточками на ушах и железными когтями на лапах не только преградит путь к вершине непрошенному гостю, но и, быть может, напротив, проводит туда заблудшую душу.

Иногда говорят, что в корнях древа есть и бобровая хатка — обиталище животных, жизнь которых происходит на границе между сушей и водой.

Ходят круг дерева то ли олени, то ли лоси. Иногда видят, как они выступают в качестве ездовых животных, тогда они чаще всего появляются парой и подходят к дереву с двух сторон одновременно, а всадники обращаются к могучему великану, воздевши руки в небеса.

Само древо столь же удивительно. Вершина его кроется далеко-далеко в небесах — там, где и днём видны звёзды. Снизу кажется, будто звёзды прикреплены к кроне дерева, а совсем вверху ветвей и листьев не видно вовсе, лишь звёздное сияние белым серебристо-молочным светом указывает, куда тянется ствол через ночное небо. Более всего дерево похоже на дуб — могучий, кряжистый, способный выдержать удар молнии любой силы, но при этом на его ветвях то тут, то там мелькают листья совершенно разных очертаний: ясеневые, липовые, кленовые… любые. Достаточно приглядеться — отышешь всякий, какой только захочешь. И иголки тоже! А бывает, и чей-то мех заискрится созвездием в вышине…

Солнце, Луна и планеты словно бы цепляются за его вечнозелёную крону, задерживаются ненадолго, огибают её, освещая со всех сторон и, кажется, даже на отдых пристраиваются где-то здесь, поближе к уютной тени могучих ветвей.

В стволе могучего дерева есть и дупла. В иных из них живут дружные пчелиные семьи. Жёлто-чёрные трудяги неустанно собирают по ветвям дерева благоуханный сок, что нет-нет, да и выступает между пластинами коры, или нектар многочисленных цветов — ведь на чудо-дереве в любое время года отыщется цветущая ветвь. Медовый сок стекает и вниз, к камню, попадая в бьющие из-под камня источники. Среди многочисленных даров, которые получает тот, кто, томимый истинной жаждой, сумеет сделать даже малый глоток той воды, есть и дар стихосложения, дар подлинного поэта, чьему сильному слову многое становится подвластным. А кому-то достаются прозрачные каменные слёзы с пчёлами, получившими вечный покой за свои труды.

«Златая цепь на дубе том…» А ведь прав, ну… почти совсем прав был этот известно чей сын Пушкин! Само древо порою предстаёт сияющей золотой цепью, что нисходит с неба на землю, соединяет Верхний, Средний и Нижний миры, питает их жизненной силой.

Под кроной древа человек чувствует себя так, словно пришёл в свой самый любимый, желанный дом. Нижние ветви создают надёжное укрытие от видимых и невидимых опасностей. Кое-кто утверждал, что под сенью древа даже терем построен, а в нём — стол, украшенный различными яствами, да мягкая постель для усталого путника.

Бегает по стволу то ли белка, то ли мышь. Вечно занятый своими делами шустрый зверёк неуловим и быстр, как мысль, угнаться за ним трудно.

Великое множество птиц всех видов и размеров обитают на древе. По мере того, как листья на каких-то ветвях начинают желтеть и опадать, птицы дружно собираются в стаи и перебираются на другую сторону ствола этого могучего исполина — там в ту же пору начинается весна. Говорят, будто птицы эти в действительности души людей, что жили до нас. Или ещё не родились. Возможно, так и есть… разное говорят. Превыше же всех прочих летунов дивом восседает гордый орёл или, вернее сказать будет, сияющий сокол. Высоко забралась царственная птица, не разглядеть так просто…

Чтобы разглядеть, надобно идти по дереву вверх, к вершине. Долог этот путь и непрост. Переливается всеми семью цветами радуги кора моста, отсвечивает, блазнит. То жаром полыхнёт из какой-то трещины в ней, то холодом пахнёт замогильным. Удивительно, но если идти по древу, то кажется, будто не вверх по вертикальному стволу взбираешься, а словно по дороге идёшь. Тогда места, где берут начало ветви, словно бы перекрёстки земных дорог. Кого там встретишь — неведомо. Опасны эти места для простого смертного, не для обычных людей они сотворены.

Самые большие ветви, кстати, тянутся точно на четыре стороны света — туда, где сходятся небо и земля. Там они дают начало новым молодым побегам, как делает это хотя бы та же с детства знакомая смородина.

Местами путнику приходится цепляться за вьющиеся в обилии мощные побеги зеленеющей фасоли или благоуханного хмеля. Всё выше и выше, вот уже остались внизу облака, вот уж и яблоки-звёзды совсем рядом, только руку протяни да сумей правильно попросить. Подарят тебе плоды те молодость и здоровье.

Много чего скрыто в кроне Древа, почитай, всё сущее хоть когда-то да побывало здесь и оставило свой след. А что не-сущее, чего нет, того и быть не может. Потому и место такому  в клубах безбрежного Хаоса, бездонных тёмных океанских водах.